Когда меня спрашивают, почему я не пишу, я честно отвечаю, что не могу больше. Слова не текут к кончикам пальцев (плохая метафора), как не поднимаются из груди, не проходят через горло.
Я много молчу.

Вот я сижу в платяном шкафу в незнакомой квартире на берегу реки и громко громко как можно громче причитаю: «я же люблю тебя». Потому что правда люблю, хотя это совсем не те отношения, каких мне хочется.

Может быть, мне стоит попробовать всё исправить.

Я просто засовываю руки себе в рот, вынимая их только чтобы задать очередной вопрос.

Ты знаешь, каково это — проживать, впитывая каждой порой, и знать, что это скоро исчезнет и не повторится. И не чувствовать сожаления, только беззвучно шептать: «что мне теперь делать?»

Меня спрашивают, почему я больше не пишу, и я честно отвечаю, что не могу. Отчасти потому, что это было бы нецеломудренно (и здесь вы должны оценить аллюзию на Юрия Михайловича), отчасти потому, что мне нечего сказать людям.

Я стараюсь, осторожно, мелкими шажками, но не получается.