— Так пусть тебя ебёт собака злая,
А не такой орёл как я! — цитирует кого-то наш мастер Катя — верстальщица небольшого, но заметного питерского издательства (так стараюсь не пропалить место, что минуты три думаю над формулировкой).

Я откладываю пилу, разжимаю тиски и достаю то, что будет первым моим книжным блоком. На одежде оседает бумажная пыль. Убирая волосы, нахожу в них дубовый лист.
Сшивать тетради мне приходится левой рукой, и всё запутывается, обрывается, выходит не так, как надо. Пытаюсь исправить испорченное фразой «блядская нитка», и получается.

Куда-то пропали ключи от мастерской и мы коротаем время за разговорами о французской кафедре, клее, филологах и студии, организованной здесь когда-то. В неё приходили женщины, чтобы «порисовать, попозировать, голой в центре города посидеть», и одну из них я, кажется, знаю. Если только зелёные волосы, обучение мигрантов русскому языку и коллекция диких историй — достаточные для идентификации петербурженки приметы.

Спустя полчаса, стиральным порошком «Миф» отмывая руки от клея, слышу разговор с «представителем дружественной типографии». Он защищает тупенькую кривую пилу, которой мы делаем дырки в тетрадях от катиных нападок:
— Между прочим, этой пилой я подпиливаю еловые веточки на могиле дедушки Вероники Юрьевны... У неё богатая история, она приехала к нам из Калининграда...и так далее


Мне не нравится этот пост. Возможно, я отредактирую его после.
Ужасно себя чувствую.